Символичная адская котельная не в первый (кажется, даже и не во второй) раз появляется в постперестроечном кино. Еще в муратовских 'Трех историях' имелся замечательный сегмент, в котором интеллигентный убийца намеревался сжечь шкафчик, куда было замуровано окоченевшее тело его соседки, на что добрый кочегар недоуменно разводил руками, восклицая свое сакраментальное: 'Морги переполнены, а между тем в зоопарке звери голодают'. В новой картине Алексея Балабанова главный герой не столь многословен.

Он - контуженный на афганской войне якут, который не хочет стеснять свою взрослую дочь, и поэтому живет себе один в мрачной котельной. Иногда к нему заходят две маленькие девочки, чтобы посмотреть на огонь и байки послушать, но чаще всего героя посещает бывший боевой товарищ со своими бритоголовыми друзьями. Пока кочегар перепечатывает на старой печатной машинке рассказ польского этнографа Вацлава Серошевского (разумеется, будучи уверенным, что он сам его и сочиняет), группка 'хороших людей' бросает в печь 'тела плохих'. За окнами в это время во всех своих подробностях реконструированы излюбленные режиссером 90-e - эпоха, когда толпа могла суетливо брести по белому снегу, даже не замечая, что в этот момент на ее головы падают серые хлопья трупного пепла. Данная временная привязка здесь вряд ли случайна: примерно тогда же Алексей Октябринович работал над сценарием 'Реки' по Серошевскому. Фильму, к несчастью, было суждено остаться незавершенным по причине смерти исполнительницы главной роли, но суть его, тем не менее, получила второе рождение в 'Кочегаре'.

Подчас возникает впечатление, будто этим фильмом режиссер подводит итоги своего творчества. Временами нещадно повторяется (с обязательным трамваем, некорректными афоризмами, фирменными затемнениями и гипнотическими проходами под музыку), но делает он это с той бронебойной искренностью, которая действительно мало кому сегодня по зубам. Разумеется, ничем не отличаясь от кочегара, постепенно растворяющегося в обреченном на смерть обществе, Балабанов пишет рассказ, который все уже слышали, однако пишет его не чернилами, а словно собственной кровью. Он жжет в печи персональные воспоминания, к финалу подбрасывает туда не только головешки (в прямом и переносном смысле этого слова), но и недвусмысленную мораль. И в общем, как и любое очень личное для художника произведение, 'Кочегар' обязывает сидящих в зале к скрупулезному выбору дистанции и места, откуда ты будешь за ним наблюдать.

Несомненно, упомянутые девочки, приходяшие к главному герою, чтобы на огонь посмотреть да про 'плохих людей' послушать - это среднестатистический зритель, который отправится в кино за 'эстетикой и чернухой'. Если не уподобляться двум малорослым пигалицам, здесь можно увидеть еще и что-то живое - по большей мере автора, не способного мириться с человеческой подлостью и прочими пороками, которые горят ярким пламенем в воображаемой балабановской кочегарке. Наблюдать за подобным всегда больно, впрочем, если не самые приятные два часа подтолкнут вас к самопознанию, значит - не все не так уж и плохо в этой жизни. Некоторые киноведы делятся в рецензиях ощущением, словно они ручки над огнем погрели - и в данном случае причин хвататься за головы намного-намного больше.