Нила Маршалла сразу же после первого 'Спуска' завалили какими-то совершенно немыслимыми почестями и регалиями: пожалуй, 'долгожданный вывод хоррора из состояния анабиоза' - это самое скромное, что можно было вычитать в зарубежной прессе по поводу его пропитанной нездоровым сексизмом страшилки. Немудрено, что режиссера быстренько отправили в голливудское плавание, где нынче он медленно, но верно выживает из ума (как же все-таки хорошо, что никто пока не доверил хрустящие зеленые купюры австралийцу Маклину, отметившемуся в том же злосчастном 2005-м году действительно гениальной 'Волчьей ямой'). В итоге за производство сиквела, которого никто особо и не ждал, усадили дебютанта Джона Харриса, работавшего ранее над монтажом первой ленты.

Стоит признать, кино у него вышло неплохое, хотя и не совсем понятно, на какого зрителя оно рассчитано: больших денег фильм явно не соберет, к тому же преданным почитателям работы Нила Маршалла тут действительно есть от чего побесноваться. Нет, новый постановщик всем хорош, да только снимает он так, словно руки его постоянно заняты перелистыванием учебного пособия по режиссуре. Конечно, та прилежность, которую обычно можно заприметить у неуверенных в себе выпускников ВГИКа, здесь не то чтобы не в кассу. Харрису удается выстраивать свой персональный 'Спуск' по убийственно точным пропорциям.

На каждую разновидность страха здесь давят так, что даже вспоминать больно: кромешная темень для ахлуофобов, тесные пещеры для клаустрофобов, слепые тролли-каннибалы, которые учиняют по сюжету очередную физиологическую вакханалию - это, наверное, чтобы жизнь вообще никому медом не казалась. Тем не менее, одна из самых весомых проблем этого занимательного мракобесия заключается в том, что нас всех уже давным-давно предупредили о потенциальных опасностях экстремального отдыха - а значит и вооружили. Саспенсом, разливающимся кровавыми лужами, никого теперь не тронешь. Изуверскими ампутациями в принципе тоже. Маршалл отчетливо это понимал, от чего добавлял к рефлексивному вздрагиванию (что испытывает на протяжении всего фильма зритель) свой сугубо личный интерес, причем антропологического толка: культурные тетеньки, которым немножко за тридцать, очутившись одним прекрасным вечером в аду, как-то очень быстро приспосабливались к спартанским условиям и уподоблялись местным чертякам.

В версии же Харриса каждый из персонажей идет по пути наименьшего сопротивления: главная героиня пытается искупить грехи, нарочито плохой коп озабочен тем, чтобы здорово раздражать зрителя, безликая массовка просто красиво и разнообразно мрет. Вроде бы и такому результату следует радоваться, однако, когда настраиваешься на эпилептический припадок от должного ужаса, полученная взамен легкая тахикардия радовать не может априори.