Хирургически точный диагноз, который Питер Джексон невзначай поставил самому себе, демонстрируется в новой картине мэтра совсем крохотным эпизодом. Пока героиня Рэйчел Вайс читает, лежа в постели, камера внимательно изучает творческий беспорядок у ее прикроватной тумбочки, где пылятся тома Альбера Камю, Германа Гессе и Вирджинии Вульф. Через момент титр осведомляет зрителя о том, что прошло двенадцать лет, и вот мы видим Вайс посреди все того же бардака из сваленных в кучу книг, но собранного теперь из кулинарных пособий и энциклопедий по уходу за детьми. Нечто подобное случилось и с режиссером: когда-то он был явно заинтересован тем, что кроется в душах 'небесных созданий', а вот сейчас его заботят дела сугубо мирские - прорисовка райских кущей на компьютере, ангельские песнопения группы Cocteau Twins и прочие ярмарочные украшательства, коими здесь напичкан каждый кадр. Нет, наблюдать за кропотливой работой талантливого художника не противно и даже не скучно, но по мере просмотра возникают резонные вопросы: 'зачем?', 'что это было?' и 'кому это нужно?'.

Ответы стоит искать в одноименном книжном бестселлере, который можно упрекнуть в чем угодно, но только не в сумбурности сюжета, свойственной постановке Джексона. Понятное дело, писательница Элис Сиболд, пережившая в юношеском возрасте изнасилование, знает, о чем пишет, из-за чего даже самые пошлые в своем нарочитом инфантилизме коллизии, напоминающие подчас мысли школьников, мечтающих о том, как красиво они будут выглядеть в гробу, связываются у этой романистки в прочнейший жанровый узел. Когда читаешь, многое вдруг становится кристально ясным: и заглавие (отрезанная по плечо рука, которую находит собака семейства Сэлмон - далеко не первая и не последняя макабрическая деталь этого занятного литературного квеста), и выверенные характеры героев, которые, как те самые косточки, обрастают по мере повествования плотью, становясь к финалу единым телом. Пожалуй, картина на основе этой книги больше бы удалась женщине, хоть что-то понимающей в семейных трагедиях. Неслучайно вспоминаются 'Девственницы-самоубийцы' Софии Копполы, которой удалось экранизировать чужую историю ровно так, как этого требовал схожий по проблематике авторский замысел - чувственно рассказать о жизни людей после смерти их близких.

А у Джексона просто иной подход - ему нечего сказать, но есть что показать. В тот момент, когда талантливые актеры уподобляются невыразительным статистам, зрителю предлагают прокатиться по чистилищу, где в руках распускаются алые розы, где громадные корабли из бутылок бьются о скалы, где оживают глянцевые обложки журнала Seventeen, где погибшие девочки водят хороводы вокруг дерева познания. Визуал этот, кстати, балансирует где-то между псилоцибиновым бэд-трипом и условно-бесплатным скринсэйвером - поначалу гипнотизирует, чуть позже здорово утомляет. И, кажется, трудно обвинить режиссера, тем не менее, его творческий подход аналогичен здесь увлечению экранного маньяка-убийцы, который по сюжету мастерит красивые кукольные домики.

'Милые кости' - в какой-то степени такая же детально продуманная гением игрушка, эдакая рукодельная забава. Кусочек хорошего триллера нанизывается здесь на симпатичный пласт эзотерики, за комедию отвечает разбитная бабушка-алкоголичка в блестящем исполнении Сьюзан Сарандон, за подростковую романтику - голубые глаза удивительной Сирши Ронан. Наверное, если хорошо поработать над лентой монтажными ножницами получится сотня прекрасных короткометражек, дюжина солидных рекламных роликов и парочка выдающихся видеоклипов. Вот только как целостное кино эту беспомощную искусственную конструкцию воспринимать крайне сложно. Живые люди и живые эмоции, которым писательница Сиболд посвящала свои огромные абзацы, выскоблены до какого-то дикого пограничного состояния. В конечном же результате остается лишь девочка в смешной вязаной шапке - она жила, а потом ее убили.