Словесная дуэль большого политика Никсона и амбициозного журналиста Фроста имела место в 1977 году. К тому времени страсти вокруг президента, уличенного в прослушке своих оппонентов, поулеглись, и Никсон прозябал в тени, подумывая о написании мемуаров. Предложение Фроста дать ему серию интервью экс-президент воспринял как отличный шанс вернуться на политическую арену. Годы с момента отставки он находился под угрозой - но не суда, поскольку следующий президент заранее его амнистировал, а забвения. С появлением на горизонте Фроста ситуация должна была измениться.

Ведущий популярных телешоу в Англии и Австралии, Дэвид Фрост грезил многомиллионной американской аудиторией. А ее гарантированно могло привлечь только саморазоблачение неподсудного президента и его извинения перед нацией. Восстановление справедливости стало для Фроста не целью, а средством. По сути, они с Никсоном боролись за одно и то же - признание. А здесь важно не то, что ты совершил, а то, как ты себя преподнес. И политик, и шоумен понимали это совершено четко.

Понимал это и Рон Ховард, когда взялся экранизировать сильный сценарий Питера Моргана ('Королева'). Делать акцент на духе времени и борьбе принципов было бессмысленно после 'Доброй ночи и удачи' Клуни и других картин о журналистских расследованиях. Стоило сосредоточиться на самой дуэли, которая выстроена здесь по принципу боксерского поединка, и противоречивых личностях обоих героев. Это удалось блестяще, и половину дела решил кастинг. Фрэнк Ланджелла и Майкл Шин уже давно исполняли роли Никсона и Фроста в театральной постановке. В фильме оба играют ударно, втягивая зрителя в конфликт двух совершенно разных обаяний.

Фрост показан весельчаком и франтом, который блещет не столько умом, сколько авантюрностью характера. На карту эпохального интервью он ставит все: имя, деньги и славу, при этом продолжает выглядеть Остапом Бендером. Никсон, напротив, тяжеловес - хитрый и мощный противник, напоминающий героя романа 'Вся королевская рать'. Всю дорогу его пространные рассказы о временах своего правления увлекают зрителей интервью куда больше, чем попытки Фроста выйти на острые темы. В конце концов, кто-то даже признается, что если бы Никсон сейчас выдвинул свою кандидатуру в президенты, он бы за него проголосовал. Для журналиста это означает полное поражение. Но у него остается один козырь: перед камерами у Фроста, в отличие от Никсона, не выступает пот на верхней губе.

В своей чуткой к человеку манере Ховард имеет смелость показать, что победа в борьбе за правду складывается из мелочей, не имеющих отношения к спору о принципах демократического правления. Да и американская нация тут мало кого беспокоит (к чести Киноакадемии, это ее не смутило: у 'Фроста' пять номинаций на 'Оскар'). Прав оказывается тот, кто более молод, активен, фотогеничен. Все остальное - риторика.