В новом фильме Габриеле Муччино где-то на тридцатой минуте возникает универсальный, однако превосходно говорящий за картину кадр - комментировать его стыдно, но в данном случае совершенно необходимо. Так вот, Уилл Смит, поджав под себя ноги, сидит на склоне скалистого побережья, поэтично рассекаемого волнами океанского прибоя. Вскоре лицо героя берется неприлично крупным планом, и зритель получает удивительно редкую возможность проследить как по щеке актера пробегает скупая одинокая слеза. Безнадежные романтики в этот момент охают хором и принимаются рассуждать вслух о всепоглощающей чувственности, отраженной в проникновенном и потупленном от жизненной горечи взгляде.

Циники, в свою очередь, понимающе кивают головой и, еле сдерживая истерический смешок, вспоминают пресловутые оскаровские амбиции, которые, к сожалению, пока еще ни разу не привели талантливого артиста к заветной статуэтке. Конечно, справедливости ради стоит заметить, что в 'Семи жизнях' Уилл Смит играет одну из лучших своих ролей. Понятно и без слов, что она дается ему крайне тягостно, однако характер главного героя, который прописан сценаристом с особой небрежностью, он передает с героизмом, достойным библейских мучеников. Разумеется, тема покаяния, искупления и прочих духовных поисков зачастую оказывается для многих настоящим испытанием. В данном конкретном случае, несмотря на общую несуразность ленты, Смиту удалось пройти его очень достойно.

Что касаемо самой картины, анализ которой можно было вполне завершить пересказом откровенно надуманного сюжета, единственное, что может в ней зацепить - это неожиданно высокое качество съемки. Следить за душеспасительной миссией главного героя малоинтересно хотя бы по той причине, что у режиссера фильма довольно бедный киноязык. Впрочем, визуально интерпретировать его на пленке довелось очень хорошему оператору, некогда снимавшему одну из короткометражек Вонга Кар-Вая. И как результат, вышла достаточно эмоциональная, временами практически тактильная картинка с меланхоличным созерцанием топорных, но довольно эффектных, в контексте глянцевости образов.

А вот сентиментальная история, в мельчайших деталях предугадываемая задолго до финальных титров, на деле выглядит кощунственным аттракционом невиданной ранее альтруистической пошлости. В оригинале картина называется 'Семь фунтов', что, наверное, является недвусмысленным намеком на родственное сходство с 'Венецианским купцом' Шекспира. Разумеется, в рамках жанра анатомические подвиги героя Смита хочется всячески оправдать. Однако упорно усиливая давление на жалость в каждом кадре, авторы картины помимо манипуляции чувствами зрителя, умудряются вселить в умы странного рода брезгливость. Помнится, Алехандро Гонсалес Иньярриту, аналогичным образом занимавшийся трансплантацией жизненно важных органов в '21 грамме', тоже не вызывал особых восторгов. Спасало то, что у него и концепция рассказа была сложнее, да и образ проповедника режиссеру шел куда больше.

Муччино же, придерживаясь формата элементарной слезоточивой мелодрамы, растянул достаточно фантастический сюжет на изнуряющих два часа времени. И, в общем-то, сам того не желая, породил на свет фильм, который не столь о духовном очищении и самопожертвовании, сколь о психологических муках немножко тронувшегося умом человека. Толка от подобных спекуляций никакого, а вот побочных эффектов как минимум два: кипа приведенных в непотребное состояние носовых платков, и недоумение, которое вот-вот может перерасти в затяжную депрессию.