Как медиа-персона Наталья Бронштейн (в девичестве - Петрова) производит благоприятнейшее из впечатлений. Интеллигентная девушка очень красиво говорит об экзистенциальных проблемах и крайне убедительно растолковывает рефлексирующую природу своей новой работы. Впрочем, как оказалось, далеко не каждый талантливый рассказчик умеет делать талантливое кино. Амбициозное, но сугубо непрофессиональное 'Пари' - убедительное тому доказательство.

Несмотря на то, что у режиссера были три года каторжной работы и прямые намерения сделать кино умышленно невыносимым, скидок авторам предоставлять совершенно не хочется. Конечно же, в мировом кинематографе бывали случаи, когда ту или иную картину необходимо было буквально пережить, как некий культурный опыт. Желания же искать смысл в этой очевидной любительщине, к сожалению не возникает.

Будучи вольной интерпретацией сюжета одноименного рассказа Чехова, фильм повествует о злоключениях молодого авантюриста, который заключает с банкиром договор, что просидит в добровольном заточении пятнадцать лет. Тремя страницами печатного текста Антон Павлович удосужился рассказать читателю чудную притчу, где главный герой, полностью абстрагировавшись от реального мира, занимался чтением книг и впитыванием в себя мудрости вселенской.

Как ни странно, съемочную команду картины вряд ли трогали какие-либо выводы, присущие осмыслению чеховской прозы. В 'Пари', их в первую очередь заботит демонстрация наивысшей степени безумия немногочисленных персонажей ленты. Сходят с ума в 'Пари' постепенно и крайне методично. Источником вдохновения для режиссера кажется, служила вовсе не литературная классика. Лента более походит на один из эпизодов 'Реквиема по мечте', в котором обезумевшая от систематической передозировки амфетамином Эллен Берстин аналогично бегала по квартире от воображаемого холодильника.

Разумеется, подобное принималось зрителем на 'ура', ибо Даррен Аранофски концентрировал в своих работах режиссерский перфекционизм, при чувстве меры и убедительности актерских работ. Абсолютно все вышеперечисленное режиссеру Бронштейн чуждо, поэтому и техничный ремесленник из нее не получается.

Нарочито любительские эффекты и фильтры вызывают жалость. От эпилептичной операторской работы, которая на первых порах кружит голову, довольно быстро устаешь, ведь игры с беспричинным мельтешением камеры, устраиваемые для нервного ритма и расшатывания сюжета, можно понять лишь в том случае, когда они уместны. Актеры на экране и вовсе разыгрывают какую-то совершенно неприличную во всех смыслах театральщину. Из симпатичного - лишь опытный Вержбицкий, традиционно играющий гада, и радующий зрителя ехидными ухмылками и демоническими интонациями в голосе. Из неприятного - бесстыдно переигрывающий актер Жеребцов, который будучи внешним клоном Джеймса Макэвоя, энергично мастурбирует в кадре и кривляется от скуки.

Собственно, смотреть на эти муки смертные не то чтобы неприятно, скучно просто-напросто. Причем настолько, что в кинотеатрах до финала этого нетривиального спора многие не досиживают. И главное, идея-то ведь хорошая. В эпоху реалити-шоу, когда трудно найти человека, который не хочет стать миллионером, подобное произведение реально могло бы найти своего зрителя.

В конечном итоге, ленту к финалу начинаешь даже жалеть. Загубить проект с таким потенциалом - тоже своеобразный талант. Порадоваться хочется лишь за Наталью Бронштейн, которая практически каждое интервью, связанное с премьерой своего бессмысленного фильма начинает с наивной и подкупающей фразы 'Вам было неприятно? Хотелось уйти?'. Конечно, странная тактика защиты, но действительно многое объясняющая.