Жестокость до садизма и откровенность до натурализма считаются признаками актуального искусства. Старшие поколения такое искусство не принимают, средние принимают с трудом, молодые входят в эту систему координат как единственно возможную.

Новые правила игры отрицают любые правила игры и уж тем более привычные табу. Мы в зоне экстремального искусства, которое, кажется, достигло предела и дальше двигаться ему в этом направлении уже некуда. Тем более интересно и, возможно, судьбоносно - что будет потом.

Необратимость (2002), 93 мин.
Режиссер: Гаспар Ноэ
В главных ролях: Моника Белуччи, Венсан Кассель, Альбер Дюпонтель
DVD: CP Digital

Французская "Необратимость" не по зубам большинству зрителей. Его с удовольствием посмотрят разве что обуреваемые садомазохистскими комплексами, остальные будут преодолевать соблазн выключить телевизор. Но досидевшие до конца запомнят фильм надолго. Это один из тех уроков, которые необратимо меняют все наше мироощущение. Привычные к зубодробительным голливудским приколам, к игрушечному насилию и виду клюквенной крови, мы увидим здесь жуткую правду. Столкнуть игру с реальностью - возможно, одна из целей натуралистичности, сделавшей "Необратимость" сенсацией и скандалом Каннского фестиваля: публика не могла смотреть, ее тошнило, она в ужасе бежала из зала.

Начальные титры идут задом наперед, их не прочитают даже франкофоны - половина букв дана в зеркальном отражении. Действие также пойдет задом наперед - от конца к началу. И мы заранее знаем, чем все кончится. Такое уже бывало: в прологе старой ленты "Леди Гамильтон" мы видели героиню Вивьен Ли жалкой нищенкой, чтобы потом перенестись в сверкающую юность любовницы адмирала Нельсона и ощутить непрочность счастья. Но в "Необратимости" мы идем назад постепенно, как бы отлистывая страницы книги от конца к началу и не сразу понимая связь между эпизодами. Так судья из обрывочных показаний свидетелей восстанавливает картину случившегося. Режиссер нам не диктует душеспасительных истин. Он просто заставляет съежиться в кресле, он к нам беспощаден, как беспощадны его герои друг к другу. По степени невыносимой трудности бытия его фильм можно поставить в ряд с "Жестокими играми" Ханеке - там точно так же ощущаешь хрупкость благополучия в зверином мире людей.

Все начинается с жестокой драки и убийства в садо-мазо-клубе для геев. Ручная камера мечется по темным углам, где кто-то жмется в экстазе, происходящее мы видим как в тумане - так его видит Маркус, который в полубезумии ищет парня, зверски изнасиловавшего его подругу. Он и его друг, бывший муж Алекс, найдут совсем не того, но в слепой ярости Пьер превратит голову жертвы в кровавое месиво.

Потом нас отбросит на эпизод назад, и мы увидим, как Маркус мечется по городу, обуреваемый мыслью отомстить. Потом вместе с его женой Алекс спустимся в подземный переход, где вдруг замершая камера зафиксирует самый длинный и натуралистичный акт насилия, какой знает мировое кино. В этой сцене нет ничего от коммерческих расчетов: она понравиться не может никому. Но именно она и сделает весь опыт рыночного кино, от Скорсезе до Егора Кончаловского, ничтожным. Нам покажут истинное лицо насилия - любимой игрушки кинорежиссеров.

Вот так отматывая пленку событий назад, и придем к лучезарному финалу, он же начало событий, где под торжественного и рокового Малера станем свидетелями буколики на зеленой травке. А потом останемся в темноте и молчании, цепенея от ужаса перед уже известным нам будущим.

Бесстрастно анализируя картину, можно заметить изысканность монтажных переходов и запредельную, почти физиологическую эмоциональность его ритмов. Для меня в этом фильме больше кинематографических открытий, чем во всей датской "Догме" гуртом - он действительно открывает некое новое пространство, черную дыру, куда кино до сих пор заглянуть не решалось.

Алекс и Маркуса играют Моника Беллуччи ("Малена") и Венсан Кассель ("Братство волка"). Натуральность их поведения в кадре беспрецедентна, как и бесстрашие в постельных сценах: супруги в жизни, они смогли и на экране передать быт любви давней и прочной. Как сделаны жестокие сцены фильма, объяснить не берусь.

Этот фильм категорически не годится для семейного просмотра. Пережить его - эксперимент на себе, который под силу людям с крепкими нервами, сильной волей и насущной потребностью время от времени избавляться от лишних иллюзий.

"Садист" (2001), 115 мин.
Режиссер: Ларри Кларк
В ролях: Брэд Рэнфо, Бижу Филлипс, Рэйчел Майнер, Майкл Питт, Келли Гарнер, Лео Фицпатрик, Ник Стал
DVD: Premier Digital

"Кен Парк" (2002), 92 мин.
Режиссер: Ларри Кларк
В ролях: Аманда Пламмер, Хулио Оскар Мечозо, Джеймс Рэнсон, Тиффани Лимос, Стивен Джессо
DVD: CP Digital

Еще один убежденный экстремал - американский фотограф и кинорежиссер Ларри Кларк. Как к нему относиться - человечество еще не определилось. Его фильмы приглашаются главными фестивалями мира, но неизменно вызывают там скандал. Картина 2001 года "Садист" в США получила восторженные отзывы, а венецианскую сенсацию 2002 года "Кен Парк" там до сих пор не решаются выпустить на экран - режиссер слишком радикально таранит границы дозволенного и пришел к откровенному подростковому порно, причем даже не "софт", а "хард" - самому что ни на есть. В толерантной России обе картины одновременно вышли на видео. Они доказывают старую истину: в искусстве показывать можно все, вопрос в том - как и во имя чего.

Ларри Кларку теперь за 60. С подростками он связан всю жизнь - тусуется с ними, дружит, пьет, стал своим. Он снимал их уличную жизнь на фото - как они колются, галлюцинируют и занимаются сексом. Больше снимать было нечего - они ничем другим не занимались. Снимки образовали несколько книг, которые стали сенсацией: "Тулса" (1971), "Подростковая страсть" (1983), "Совершенное детство" (1993). Там показан мир абсолютно отвязных существ, живущих в вакууме - без мысли, морали и будущего. 15-летние совокуплялись, как кролики, кочевали в поисках денег на травку, продавали себя на улицах Манхэттена. Кларк снимал их обнаженными с револьвером в руках и обнаженными с веревкой на шее - изучал, от чего они кайфуют. Снимался с ними и сам - обнаженным и катающимся на скейтбордах. Как к этим книгам относиться, шокированное общество не знало - Кларку то грозила тюрьма за детское порно, то ему давали гранты на новые работы, покупали его фотографии для музея Гугенхейма. Обвинения Кларк отметал на корню: "Это не порнография, это реальная жизнь порнографического поколения".

Потом он задумал фильм об этой самоубийственной жизни, хотел снять в нем своих знакомых, но, пока писал сценарий, одни погибли от наркотиков, другие от руки товарищей. Тогда Кларк познакомился с их преемниками и снял их. Мир без морали и будущего предстал в фильме "Детки", который в 1995 году наделал шуму на фестивалях в Санденсе и Канне (он тоже есть у нас на видео). Это кино более документальное, чем игровое, хотя дети в нем знают свои роли. Но эти роли им привычны, и играют они самих себя.

В 2001-м Кларк очень сильно заявил о себе как о мастере игрового кино, сняв "Садиста", который критики включили в десятку лучших лент года. В основе реальный случай, когда школьники в калифорнийском городке хладнокровно зарезали своего товарища. Кларк верен своему методу: он пошел с кинокамерой на место событий и показал среду обитания. Она ровная, монотонная и равнодушная. Там до тоски одинаковые дома, из которых молодые зомби бегут к видеоиграм и в пивной бар. Эта среда генерирует сознание, которое даже преступным не назовешь - оно просто не знает морали. В этом бидонвиле отцы и дети живут в непересекающихся мирах. И Кларк дает понять, что ответственность за пустоту и патологическую глупость подростков должны взять на себя столь же пустые и глупые зрелища, которыми их пичкают ТВ и музыкальная индустрия. Разрисованные, с затычками в ушах существа не способны отдавать себе отчет в своих действиях. Фильм дал исчерпывающее объяснение загадке трагедий, когда школьники расстреливали сверстников: они отравлены молодежной субкультурой. Он показал, что происходит с подростковой стаей, когда общество теряет над нею контроль. "Садист" для России актуален: его герои - родные братья точно таких же зомби с кольцами в сосках, которые ревут на концертах "Тату" и устраивают шабаши на футбольных матчах.

Кларк открыл секрет, в чем отличие подростковой стаи: это маленькие зверушки. Как зверушки, живут мгновением и не думают о том, что будет после. И если что-то мешает кайфовать, от этого нужно избавиться. Поэтому герои фильма убивают Бобби, который умнее их и над ними издевается. Сцена убийства принадлежит к самым страшным эпизодам, которые я видел в кино. Она страшна будничностью. Подростки убивают, как играют в видеострелялки, - не сознавая последствий. Это для них как привычный сексуальный процесс: девочки подначивают - парни выполняют.

Где спит разум, работают инстинкты толпы. Толпа может забить насмерть, но никто не возьмет на себя ответственность за решающий удар. Герои фильма так не придают этому значения, что рассказывают о содеянном каждому встречному - словно победили к компьютерной игре.

Кроме социального анализа, фильм выдает и комплексы самого Ларри Кларка: увлеченный подростковой жизнью, он получает явное удовольствие от созерцания их обнаженных тел и их не знающего стыда секса. Во многих случаях его камера уподобляется вуайеристу - любителю подглядывать.

В еще большей степени это свойственно "Кену Парку". Подросток Кен Парк, крутанувшись на скейтборде, продырявливает себе висок из пистолета на самом старте фильма, и дальше нам скажут, почему. А потому, скажут нам, что жизнь смурная и однообразная, в ней полуживотные взрослые плодят полуживотных детей. Все одним миром мазаны и все хотят только пить пиво и трахаться. Мама соблазняет мальчика своей дочки. Папа насилует своего сына. Брат развлекается с сестрой. Нервный паренек забавляется с веревкой, изнуряет себя до экстаза. Лежат вповалку, хотят подругу, товарища, себя, всего, что движется, не думают ни о чем другом. Если в "Садисте" мир взрослых просто равнодушен к подросткам, то в "Кене Парке" взрослые живут такой же, как они, жизнью и даже пытаются урвать от этой чужой жизни свой сексуальный кайф.

Сам Ларри Кларк сильно прогрессировал в бесстрашной откровенности своих комплексов и вожделений. Он показывает все как есть, в натуре и полной протяженности с неизбежным физиологическим результатом на крупном плане. Но итог фильма все же лежит в плоскости художественной, и его надо признать необычно сильным: полуторачасовое сексуальное копошение опустошает так, что суицид в начале фильма получает более чем убедительное обоснование. После чего не дивные сцены подросткового секса, а ощущение самоубийственного угара остается в памяти зрителя. Порнографии такой итог не под силу.

Я не представляю, куда может метнуться Кларк в дальнейшем. Все уже показано, во всех вариантах и ракурсах, моральный урок извлечен, моральная ущербность авторского метода очевидна. Чтобы продолжить путь новатора, Кларку теперь придется сделать что-нибудь революционно традиционное.