- У меня такое несовпадение моего ощущения себя с моим внешним обликом! Чувствую - одно. А в зеркале или когда смотрю на себя в кино - вижу совсем другое существо: достаточно острое, холодное нервное. Но я с этим свыклась. Фактуру-то никуда не денешь. Мне кажется, что мое внутреннее "я" просто знает, что нужно делать с оболочкой. Раньше у меня не было желания что-то менять. Как не было в свое время ощущения, что именно я создаю свой образ. Слепили понемногу все вокруг, в первую очередь братья по цеху - те, кто предлагал однотипные роли. И эта маска, которую я приняла, меня вполне устраивала. А сейчас уже и не получается отделаться от нее, ведь я вовсе не экранный монстр, Апексимова, которая во всех ролях пробивает стенку лбом. И я попыталась продемонстрировать, что я другая - теплая, нежная. Друзья-то знают меня именно такой.

- Предлагаешь у своих друзей спросить, какая ты?

(И тут театрально, но очень вовремя появляется Друг.)

Марина, театральный продюсер:

- У Иры западная внешняя строгость, подтянутость. И при нашей русской расхлябанности это воспринимается как холодность. Ира же безумно ранимый, трогательный и добродушный человек. Мы дружим десять лет. Ира - преданнейший человек, который не предаст никогда и ни при каких обстоятельствах. Это точно. И трудоголик, безумно работоспособная.

- Ирина, так что же ты предпринимала, чтобы привычную маску снять?

- Раньше даже в одежде что-то меняла, из своего же гардероба выбирала более "мягкие" вещи, без жестких линий. Реагировали же все примерно так: "Стиль у нее больно неопределенный появился. Непонятно, и во что она сейчас играет?" Доходило до смешного. Я могла выпить с монтировщиками театра, пошутить, поиграть с ними в карты. Так очень многие меня наставляли: "Ира, ты не имеешь права так себя вести. Ты же Апексимова! Ты должна проходить мимо всех с поднятой головой!" А главное - это говорили те, кому я доверяю. В общем, с этим экспериментом я закончила, будем жить, как раньше.

- Одна из последних твоих киноработ в кино была у Грымова в "Му-Му". В клипах, рекламе он профессионал. А в кино...

- Грымов - боец. Многие канючат: "Нет денег, нет кино..." Он постоянно в работе, делает что-то новое. Он пробует себя! И неважно, как именно у него это получается. Мне он безумно нравится и как человек, который талантливо себя сделал. Он сильный, умный. В принципе можно по-разному относиться к фильму "Му-Му", но это серьезная победа Юры над самим собой.

- Роль в этом фильме у тебя маленькая, критики вообще считают, что она просто даже нелепая, неуместная.

- Я Грымову доверяю. Он сказал: "Есть роль для тебя". Хорошо! Действительно она и писалась под меня.

- А по собственному ощущению это твоя роль?

- Мои ощущения никого не волнуют. Это моя работа. Может сложиться незабываемая, очень творческая атмосфера в группе в процессе съемок. А финал всегда зависит от того, как режиссер все смонтирует, "нарежет ножницами". Поэтому говорить о моей работе в "Му-Му" все равно что теоретизировать по поводу глубокой философской ценности трактовки артистом своей роли в рекламе.

- Но есть же режиссеры, у которых ты мечтала бы сняться?

- Я с Михалковым, Соловьевым хотела бы поработать. О том, как работает Михалков, ходят легенды. В него все влюбляются. Его работы очень профессиональны. Когда я собралась посмотреть "Сибирского цирюльника", с какими только предубеждениями против него не столкнулась. Но каждый раз, когда видела эту картину, а было это дважды, я плакала. Делал интересный проект Леонид Филатов. Вот там у меня была нестандартная роль - террористки. Но Филатов заболел, да и денег не было. Может быть, единственная роль, когда я почувствовала, что все, что я сделаю, зависит только от меня, - в фильме "Ширли-мырли" Меньшова. Где мы с Валерой (актер Валерий Николаев, муж Ирины. - Ред.) отбивали степ. И то, эта роль возникла только потому, что в свое время мы подрабатывали танцами.

- ???

- Не раз возникали моменты в жизни, когда мы были, что называется, на дне. Чтобы как-то существовать, степовали. Вот тогда уже засело: ничего, мы-вам-всем-еще-покажем! Были левые концерты. Но в основном выступали в ночных клубах.

- Многие артисты, прошедшие через подобный опыт, в первую очередь вспоминают ощущение унижения...

- Ерунда! Мы деньги зарабатывали! Я бываю в клубе "Кино", там часто выступают музыкальные группы. А потом выходят и плачутся: "Это ужасно, отвратительно! Все едят, а мы поем..." Да ладно! Почему-то же, когда выступают хорошие музыканты и отлично работают, все перестают есть, пить и очень внимательно слушают. Все это нормально. На Западе звезды выступают в "Лидо", работают официантами в перерыве между съемками. В этом смысле я свободна от многих установок "совка". Спеси нет!

- Именно это помогло согласиться на участие в проекте Анастасии Соловьевой на ТВ-6 "Снято" и сняться голой?

- Авантюристка я. Мне сказали, что все будет очень достойно сделано. А почему бы и нет? Причем я пошла на это одной из первых. Уж кто потом только не раздевался.

- А в кино сейчас предлагают авантюрные роли?

- Да не складывается ничего у меня с кино. То, что предлагают, - все из одной серии: могу играть я, но может и другая артистка. В кино по большому счету мне так ни разу и не удалось просто напрячься. Хотя бы подумать: а как же это сыграть? Режиссер говорит: "Здесь хочу слезы, а там, чтобы было трогательно". Я делаю это с полпинка. Не потому, что я такая талантливая. Просто я владею хорошей школой. И все тут же говорят: "0й, как гениально!" Но у меня-то ощущение, что не может ничего получиться, Если нет энергетической, физической затраты. Сейчас я знаю четко: больше в кино красивых женщин играть не буду ни-ког-да! Хоть застрелите меня! В сериале "День рождения Буржуя" Анатолия Матешко я играю "новую русскую", богатую, крутую. Как всегда. Посмотрела рабочий материал и сама себе надоела. Ну исчерпала я уже этот образ! Страшно, когда в пятьдесят лет говорят: "Да, она была хороша в молодости". Я понимаю, что для поворота в карьере мне даже не обязательно менять свой стиль. Хотя волосы, точно, буду отращивать. Надо плавно переходить на характерные роли. У меня это теперь идея фикс. Но, к сожалению, тот материал в кино, который мне сейчас предлагают, безумно примитивен.

- А не уйти ли на какое-то время в подполье?

- Недавно разговаривала об этом со своим однокурсником Евгением Мироновым. Он поучал: "Как ты можешь разменивать себя, играя в сериалах? Себя надо ценить. Вот Олег Меньшиков. Не было его ролей, и он затаился. И дождался же своего, своей славы!" Но Меньшиков работал в Лондоне, сыграл роль Нижинского в постановке с Ванессой Редгрейв. Он обеспечил себя на какое-то будущее. А мне нужно зарабатывать - у меня ребенок, мама.

- Ты не удовлетворена своей карьерой в кино. Но сама называла тех мастеров, с которыми хотела бы поработать. Почему бы, например, когда начинается новый проект, во время отбора актрис не заявить этим режиссерам о себе?

- Никогда. Никого ни о чем не прошу. Пожалуйста, буду бить чечетку в гей-клубах. Деньги не пахнут. А предлагать себя на роль не могу. Да, это профессиональная гордость. В нужный момент сами придут и сами пригласят.

- А в театре отдача чувствуется?

- Когда во МХАТе я выходила на сцену в замечательном спектакле "Дядя Ваня". Я играла вместе с такими потрясающими артистами, как Мягков, Невинный, Саввина, Пилявская, Брусникин. Когда нам аплодировали, я понимала, что, наверное, и я хорошо сыграла. Но ведь рядом со мной стояли такие актеры! Я нутром чувствовала, что это их спектакль. А вот другое: летом была премьера спектакля Романа Виктюка "Наш "Декамерон", антреприза. Скольких сил, рыданий, безумных нервов стоила мне эта работа! Чуть с ума не сошла! Фактически у меня сплошной монолог - в конце спектакля чуть голос не теряю, связок не хватает. В общем, еле прешь до конца. Но какое же это удовольствие!

- Еще это называют перфекционизмом, когда все, за что человек ни берется, он не может делать лишь бы как, а только на высочайшем уровне. Но это безумно должно изматывать. Неужели ты всегда в жизни держишь такой максимальный темп?

- Пару лет назад, как раз после работы в Голливуде, в "Святом", со мной что-то произошло. Будто первый раз проснулась: "Ира, все, твое время закончилось. Можно еще до чего-то доцарапываться. Но своей главной победы ты так и не совершила!" Просто втемяшилось сознание того, что дальше уже все для меня пойдет только в минус. Это сильно обожгло тогда. Кроме актерства, что я умею? Ничего! Да еще, честно говоря, нищета актерская придавила. Я начала что-то придумывать. Так появилось актерское агентство. Ну, надо себя поддерживать! Потом, дочка растет. Я не хочу, чтобы мой ребенок был плохо одет, был не самым лучшим, не самым избалованным. Да и работать я могу по двадцать семь часов в сутки. Люди поняли, что я трудоголик. Стали цеплять в разные области. Была идея сделать ресторан-клуб, где периодически работали бы артисты официантами. Меня тогда затюкали: "Ты с ума сошла! И ты выйдешь официанткой?" - "Да! - отвечала. - Я выйду. А что в этом такого?" Я и торговлей рыбой даже занялась. Абсолютно бендеровская история. Слава богу, ничего из этого не вышло. Но мне было интересно! Тянет иногда на аферы.

- И всегда ты такая рисковая?

- В основном в жизни я рискую. Безусловно, если понимаю, что это разумный риск. Вот остаться в Голливуде не решилась. Может быть, я просто испугалась. Но пока не жалею. А на маленькие Америки рискую всегда. Например, когда за рулем. У меня большая машина. По городу ношусь на сумасшедшей скорости. Никакого кайфа не чувствую, когда можно разогнаться по пустой трассе. Это мне неинтересно.

- Так что же тебя все-таки не пустило в Голливуд?

- В Америке я поняла: чтобы там получилась карьера, нужно положить на это все - всю свою жизнь, молодость, здоровье. Нужно начинать все сначала. Это та же ситуация, когда я в девятнадцать лет из провинции приехала в Москву. Мама работала в Одесском театре оперетты дирижером, брат пианистом. У меня и мыслей не было идти по другому пути. И первый раз в Москве пробовалась на отделение оперетты. Но меня так зажало, что я ничего не могла спеть. Мама была известна в этих кругах, были связи. Но блат не для меня. Поэтому сразу переориентировалась. Рассуждала так: нету голоса - пойдем в драматические артистки. Два раза не поступила. В третий раз приехала, защитившись "отступным": в кармане лежала телеграмма-приглашение в Ростовский театр оперетты. Слава богу, все получилось. И главным, наверное, было то, что в меня очень сильно верила мама. Она всегда меня двигала вперед. Мы настолько были сильны с ней вдвоем! И по большому счету я все делала ради нее. Да и всем, кто в меня не верил, хотелось доказать, что я не бревно, я лучше всех. И когда поступила, торжествовала: не верили, сволочи, нате, получите!

- Упертость, целеустремленность - все это было характерно и для маленькой Иры?

- Да я точно такая же была. Общительная. Хулиганистая. Несколько раз меня выгоняли из школы за плохое поведение. Но мой главный стержень всегда был и есть независимость.

- А с мужчинами разве можно быть независимой, сильной? Многих же это отпугивает.

- С мужчинами как раз только такой и можно быть. Хочется, чтобы рядом с тобой был сильный мужчина - спрятаться за него, ему же и поплакаться. Чтобы за тебя решили все проблемы. Но как только начинают указывать - пойди туда и сделай то-то, - у меня реакция однозначная: "Да пошел ты! Я сделаю то, что мне надо".

- Некоторые мудрые женщины учат, что с мужчинами нужно быть гибкой, а еще лучше - играть с ними.

- Если еще и в жизни играть... Это нелепо. Мне это неинтересно. Воспринимайте меня такой, какая я есть. А я могу быть и сильной, могу быть и слабой.

- А вообще, в жизни кто тебя заряжал, вселял веру в себя?

- Друзья. Хотя хорошо понимаю, что не могу я другу позвонить среди ночи и сказать: приезжай, мне плохо! Я знаю, что он спит, у него своя жизнь. Этой зимой, когда мне было очень плохо, я сидела на телефоне и постоянно звонила в Америку Валере, маме. По большому счету мне всегда очень помогали те мужчины, которые проходили через мою жизнь. С Валерой мы чувствовали талант друг друга. Когда еще учились, в принципе неплохо существовали. Была работа. Я считалась актрисой Театра Табакова. Все складывалось так, что я должна была после окончания учебы идти работать в "Табакерку", к своему мастеру. Но, скажем так, не оказалось во мне надобности в этом театре. Да и главной артисткой курса я не стала. Слава богу, потом случился для нас с Валерой МХАТ. И каждый раз, когда возникала работа, Валера всегда был на моих репетициях. Очень тонко и точно говорил, в чем мне выходить на сцену, подсказывал: повернись туда, здесь вот так скажи... До мелочей помогал.

- А сейчас?

- Валера тоже по натуре победитель. Он делает свою жизнь в Голливуде, снимается. И у него есть шанс. В тридцать лет мужчина как раз мужает. Это время расцвета карьеры. Не то что у женщины-актрисы. Кроме того, здесь его ничто не удерживает.

- А ты, ребенок?!

- Знаешь, что меня подпитывает в жизни? Дочь. Пока я не могу с ней поделиться чем-то. Она еще не поймет всего, что я хотела бы ей сказать. Но мне так хочется, чтобы Дарья гордилась мной всегда. Мной - Апексимовой. Да, это комплекс провинциалки. Но я прекрасно помню, как училась на курсе с младшим поколением Янковских, Вельяминовых. И кто такая Апексимова, не знал никто. Теперь знают. Поэтому не могу я расстаться со всем и стать в том же Голливуде никем, ничем. Не имею права быть без сил с Дарьей. На данный момент моей жизни это единственное, что меня поддерживает. Сейчас, здесь защиты у меня нет никакой.

- Без тыла нелегко. Но, как мы уже выяснили, испытания ты любишь.

- Это точно!

- Эпатируешь?

- Вовсе нет. Хотя во мне очень сильно чувство эпатажа. Сильнее даже, чем желание чего-то добиться.

- Что тебя в жизни страшит?

- Я старости боюсь. А больше всего - одиночества в старости.

- Ну, у тебя же Дарья растет.

- К сожалению, с Дарьей я мало общаюсь. А когда время находится, она тут же просит с ней поиграть. Честно говоря, для меня это каторга. У меня не получается, я начинаю раздражаться. Говорить о чем угодно - это я готова всегда, пожалуйста. А разыгрывать Маши-Клаши - ну, не могу я.

- То ты говоришь, что дочь сейчас для тебя единственная подружка. А потом оказывается, что она раздражает...

- Да нет, она меня очень радует. Просто легко быть хорошей матерью, когда знаешь, что завтра у тебя репетиция, послезавтра - съемка. Но нет работы, и мне плохо, а значит, и моему ребенку. Я не мать-наседка. Вот совсем недавно я заметила, как она начала меняться. Конечно, я чувствовала, что она меня любит. Но папа был самым любимым, просто свет в окне. Сейчас она стала как-то по-взрослому разговаривать, по-другому реагировать на все. Я пока еще не воспринимаю ее такой, новой.

- Некоторые люди расцветают, когда их окружают друзья, помощники. А другие "рождаются" только чему-то вопреки. И потом за это благодарят своих врагов...

- Я не могу работать с врагами. Но на моем собственном опыте получается, что я добиваюсь чего-то только тогда, когда меня совсем размазали. Вот недавно были гастроли со спектаклем "Наш "Декамерон" в Риге. будем ли играть еще, неизвестно. И уже когда летели в Москву, я почувствовала, что душевно иссякла. Пустота внутри была абсолютная. И в какой-то момент я поймала себя на том, что одной мелочи - малюсенькой - мне все-таки не хватает, чтобы оказаться на самом дне. Совершенно неосознанно я вышла в свет, пообщалась с друзьями-недругами. Получила недостающую каплю дегтя. Порыдала. И вот тогда я точно поняла, что все, хватит, теперь буду делать новый спектакль. Делать буду именно я. И деньги найду! На второй день поиска я нашла нужную сумму. Действительно, чем ниже оказываешься, тем лучше. Для меня это та точка, когда понимаешь себя.

- Ты говоришь, что некоторые вещи делала неосознанно. Но потом оказывалось, что это был единственно верный ход. И много в твоей ни было этаких судьбоносных случайностей?

- Я фаталистка. Когда неприятности, когда все складывается неуда терзаешь себя: ну, и в чем тут Промысел? А потом ведь обнаруживаешь: было ради чего терпеть. То, что судьба меня не бросает, а ведет, это точно. Вот недавно познакомилась с одним человеком. Встретились в огромной толпе народа, на кинофестивале. Обменялись некоторыми формальными фразами. А сейчас он стал моим крепким другом, который мне во многом безумно помогает. Вселяет ощущение того, что у меня все в порядке.

- Похоже, ты все больше уход в театр. Может быть, там-то и сливаются в одно два твоих образа - с известный и внутренний?

- Меня побросало - то в жар, то холод. Сейчас хочу заниматься только профессией. И пока вижу себя в основном сцене. Причем в антрепризных спектаклях. Там другой коллектив, другие люди, уходишь к ним, прячешься, будто в другую семью. Потому что очень тяжело жить одном "доме". Хотя главная защита, конечно, в собственном доме, в родных людях.

- Так, значит, есть все же то, что дает тебе ощущение уверенности, спокойствия, комфорта в жизни?

- Угу. Это экстремальная ситуация. Премьера.