Кино > Интервью > подробно

Интервью

Любовь и власть

19 июля - премьера долгожданного фильма Глеба Панфилова "Романовы. Венценосная семья". Он был задуман еще 12 лет назад, когда шли съемки "Матери". Весь материал отснят за четыре месяца 1997 года. Предполагалось участие картины в Каннском фестивале мая 2000 года, но она не была готова. Она не была готова даже к моменту нашего разговора с режиссером в начале июля, и я увидел ее незавершенный вариант. То, что называют "постпродукцией", растянулось на несколько лет. Обычная для наших дней история.



"Романовы. Венценосная семья". Сценарий Глеба Панфилова, Инны Чуриковой, Ивана Панфилова. Оператор-постановщик - Михаил Агранович. Художники-постановщики - Анатолий Панфилов, Владимир Гудилин, Александр Бойм при участии Бориса Мессерера. Композитор Вадим Биберган. В ролях: Николай II - Александр Галибин, Александра Федоровна - Линда Белинхем. Цесаревич Алексей Николаевич - Володя Грачев. Великие княжны: Ольга Николаевна - Юлия Новикова, Татьяна Николаевна - Ксения Качалина, Мария Николаевна - Ольга Васильева, Анастасия Николаевна - Ольга Будина.



В июле 1998 года мы уже беседовали с Глебом Панфиловым для газеты "Известия" о будущем фильме. Теперь, по сути, продолжение. И завершение - на днях картину увидят первые зрители. О ней будут спорить: уже очевидно, что перед нами крупное событие не только в нашем кино, но и в общественной жизни изнуренной революциями страны..


Как и в прошлом интервью, надо предупредить возможные недоумения: мы с Панфиловым на "ты" - родились в одном городе Екатеринбурге-Свердловске, работали на одной телестудии, вместе начинали, ходили мимо одного и того же дома на веселенькой по виду площади с собором и ансамблем старинной усадьбы. Но называлась она зловеще: Площадь народной мести. Здесь, в доме инженера Ипатьева, закончили свое земное существование последний российский император и его семья. Дома Ипатьева больше нет, площадь была дважды переименована в Комсомольскую и обратно в Вознесенскую, а мир в души людей так и не пришел.



"Романовы", первые впечатления



Фильм раздавливает.


Не подавляет - именно раздавливает громадой свершившегося зла, которую мы всегда ощущали, но как бы теоретически: ну, расстреляли царя, княжон, цесаревича, царского доктора. Давно уже, по ту сторону вечности. Жалко их.


А здесь кино как лупа времени: все рядом - и потный вал революции и ледяное дыхание смерти. Нам позволили прожить вместе с Семьей последние месяцы ее жизни - и жизни той, старой России, которая обещала стать вскорости самой богатой, самой динамичной, свободной и процветающей страной мира.


Мы знаем, чем все кончится. Они - предчувствуют. Но мы живем вместе с ними здесь и сейчас. Сжимаемся в предчувствии непоправимого и необратимого. Не только в жизни-смерти этой Семьи - но и в жизни-смерти самой России. Нашей с вами жизни-смерти.


Император, оказалось, не похож на свои парадные портреты, его быт - на роскошную жизнь богатейшего двора Европы, его привычки - на повадку государственного деятеля. Он похож на чеховского интеллигента - так же неспособен кривить душой, ловчить, политиканствовать.


Потому и проиграл. Трон, жизнь, страну.


Страна бушует и разваливается за кадром. Режиссер принципиально не вводит в фильм грохот нарастающей революции, свалки в Думе, штурм Зимнего - мы все это многократно видели. Он предпочитает показать то, чего не видели. Документы, на которых все основано в фильме, - дневники, письма, воспоминания свидетелей. Письма и дневники способны задать интонацию - она сохранена на экране, старомодно сентиментальная и неожиданно наивная. Фотографии царских покоев и вагона, в котором император путешествовал по казенной надобности, позволили в точности вопроизвести обстановку. В художественном решении доминирует нежность - цвета, тона, атмосферы. В отношениях персонажей - нежность, предупредительность, любовь. Работа камеры - хрупкое касание.


Жизнь императорской семьи - неизбежный ритуал. Ритуал замороживает диалоги, микширует внешнее выражение чувств. Выплески эмоций редки и происходят в одиночестве, когда никто не видит - это уже нужно предполагать, воображать, фантазировать, ибо свидетелей тому нет. Режиссеру нужно восстановить полноту характера, как астроном домысливает невидимую сторону Луны.


Власть, по фильму, не свергается. Она - иссякает. Мистическим образом. Вдруг ясно, что ее давно нет, - есть оболочка, тот же ритуал отъема власти, ее "национализации" в пользу совсем других людей. Потом и ритуал стал мешать, его отменили. Сначала издевательски-вежливо, потом грубо - выстрелами в лицо. Процесс унижения, через который проходит Семья, страшнее акта расстрела в екатеринбургском подвале - это процесс длинный, как медленная пытка. Процесс, как сказали бы теперь, "опускания" из марева иллюзий в бездну, у которой нет дна. Вот уж кажется, вс?, предел, куда дальше! Нет, приходит время, когда позволено - все.


Среди множества деталей есть одна, несведущих сражающая наповал: двое солдат в екатеринбургском подвале после команды "Пли!" стрелять отказались. Это исторический факт. Наверное, последний такого рода факт в российской истории: потом наши люди уже не мучились так проблемами совести и справедливости, исполняя неправедные приказы. Вместе с каплями императорской крови из страны вытекла и иссякла идея, сформулированная Достоевским в пограничном слове "переступил". Мы тогда переступили через невозможное для цивилизованного человека. И стал беспредел. Сначала власти, потом общественных нравов.


- Я был хороший царь? - наивно и совершенно по-детски спрашивает Николай Второй у сына Алексея Николаевича.


- Папа, я тебя очень люблю, - уклончиво и совершенно по-взрослому отвечает Алексей Николаевич.


В вопросе и ответе вся неразрешимость российской загадки: любовь и власть здесь всегда несовместны.



Глеб Панфилов: беличье колесо истории.



- Мы с тобой говорили ровно два года назад. И за эти два года опять оказались в другой стране, живем в других условиях, опять новый поворот, и мотор ревет - что он нам несет? В твоем фильме теперь сцена отречения от власти императора Николая Второго удивительным образом вызывает в памяти недавнее отречение Ельцина. Мизансцена похожа, выражение лица, интонация...


- Но ты же понимаешь: сцена снималась задолго до того. Конечно, состояние людей в такой момент, в общем, одинаково - потому, наверное, и похоже.


- А может, наша история бродит по замкнутому кругу?


- Само собой.


- Поражает схожесть мотивов. И... как бы не случилось, что и схожесть закономерностей - в дальнейшем развитии событий.


- Художественный фильм чем хорош? Вот он уже сделан - и начинает жить самостоятельно, позволяет свободно поразмыслить, сопоставлять, анализировать. Как бы я не был метафизичен в поиске, а все равно фильм делаю - руками. Делаю - по ремеслу. Но при этом все контролирую интуицией - тем, что называют наитием. Когда же фильм складывается в нечто целое и уже от меня не зависящее, я точно так же испытываю потребность заново обо всем поразмыслить. И даже кое-чему удивиться: какие-то вещи не имеешь в виду - а они получились.


- В фильме возникает ощущение предопределенности судьбы, которая там, в Екатеринбурге, только завершилась, - но уже была запрограммирована.


- Я бы ставил вопрос грубо: зачем? Ничто не делается просто так. Даже если кажется, что - просто так. Тем более если речь идет о первой семье России, о невинных детях, о больном мальчике. Зачем такая жестокость? Это вопрос очень существенный, и я на него не могу дать ответ. История должна нас учить - это банальность, но она как мираж, все тает за горизонтом, а мы никак не учимся. Жертва принесена - но единственный страшный смысл, который в ней есть, - чтобы не повторялось, чтобы не было хуже того, что случалось с Россией в 17-м, в 18-м, в 30-х... Но оказывается, нет предела плохому, как нет предела хорошему.


- В фильме сильно выражена страшная истина: страна перманентно жаждет сильной руки, нуждается в ней, зовет ее, а затем так же закономерно следует беспредел власти.


- Россия - это большой народ, живущий на очень большом пространстве. Большой народ нуждается в сильной власти. Как и большие пространства. Иначе просто распадаются связи. Это вс?, огромное, надо как-то удерживать. Удерживать необязательно в смысле: тащить и не пущать. Осваивать! Недра, угодья должны множиться, страна цивилизованно развиваться, жизнь богатеть - только тогда эта громада удерживается в контурах одной страны. Но если ее только охранять - она обязательно развалится. Здесь и заключена наша проблема: мы - охраняем. Вот как с Курилами: наши - и все! Там уже трава не растет - но наши! Но нельзя их удержать, если там природа чахнет, народ бедствует, жизнь скудеет. Царь в нашем фильме поет "Степь да степь кругом, путь далек лежит..." - это метафора, образ России. Которую никто не терял - она была, есть и будет. Все остается! Кругом давно уже новые лица, а проблема - та же, и Россия та же, и все в ней остается таким же.


Проблема, о которой ты сказал, несомненна - проблема несовместности интеллигентности и власти. Не настало еще время, когда такие люди, как наш герой, могли эффективно управлять Россией.


- Однакоже интеллигент Николай снискал в народе прозвище "кровавый"!


- Тоже естественно. Петр Первый, собственноручно рубивший головы, у нас назван Великим, а человек, который пальцем никого не тронул, - "кровавым". А поводом для того был, в сущности, несчастный случай. Как стихия, землетрясение, пожар. Петр Первый пускал крови несопоставимо больше - но она считалась необходимым элементом на пути его величия. Николай для России очень много сделал - но ему не хватало твердости, а если сказать проще, не хватало жестокости. Он к ней органически неспособен. Если б расстреливал - его бы слушали. Ведь Россия действительно была готова к решающему наступлению, и победа была уже на расстоянии вытянутой руки. Есть об этом свидетельство Черчилля - он писал, что ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России: ее корабль пошел ко дну, когда спасительная гавань была уже на виду. Ждали только сухих дорог, чтобы развернуть наступление, а победителей, как известно, не судят. И Россия продолжала бы эволюционный путь, обошлась бы без кровавых революций. И возможно, Германия пошла бы иным путем, и не было бы в ней Гитлера, в Италии не возник бы Муссолини.


- Цепочка, как в рассказе Бредбери: герой раздавил бабочку в мезозое, вернулся в ХХ век - а у власти другой президент!


- История вся состоит из таких цепочек - причин, часто субъективных, и следствий, часто катастрофических. Все мы хотим жизни не хаотичной - организованной. При этом демократичной, свободной. И все, вплоть до нового президента, об этом говорят. А получается как всегда. И отмененное при Хрущеве название Площадь народной мести в Екатеринбурге то и дело становится актуальным. В чем феномен Николая? Он был добросердечен. Человек чести, был доверчив, уважал чужое мнение. Направил генерала Иванова на подавление мятежных войск в Петербург - потом вернул. Потому что поддался уговорам генерала Рузского, который, кстати, потом простить себе этого не мог. И вот все эти качества - великолепные сами по себе - обернулись трагедией. Человек интеллигентный, беззлобный, добрый и воспитанный заслужил кличку "кровавый" и был "сметен народным гневом". Не нужно толковать о заговорах большевиков, о кознях "инородцев" - храмы на Руси всегда сносили под всенародное ликование. Это как раз закономерность. Дед Николая Первого Александр Второй дал народу освобождение, лично приложив к этому огромные усилия - был образован, умен и понимал, что не сделать этого нельзя. И был убит. За что убили? За то, что он сделал? Или - мало сделал? Появились свобода слова, суд присяжных, крестьяне получили свободу - а его убили. Где тут логика? Вот о чем поразмыслить стоит.


Связь между судьбами Александра и Николая очевидна: они были императорами одной и той же страны, одного народа. И были у них одни проблемы. Мы говорили, что Николай Кровавый был жесток, глуп и слаб, совершенно забыв о том, что он сделал для России и мира. Гаагская конференция. Мирные инициативы. Международный Гаагский суд, который существует по сей день, а возник в результате предложений Николая Второго. Возник прообраз Лиги Наций, появились зачатки ООН, и это было началом Великого Разоружения, без которого мир не проживет. Во всем этом есть заслуга лично последнего русского императора.


Но классовая ненависть к нему и сейчас делает свое дело. После премьеры картины я готов к любым неожиданностям. Потому что мы историю учили по советским учебникам. Там преподносился только негатив, причем в утрированном виде. Так что историю мы не знаем.


А впрочем... я ведь не делал историческое кино и не занимался этой стороной вопроса. Я делал психологический фильм о семье, характерах и судьбах.


- Пока ты снимал свой фильм, ученые нашли останки, их идентифицировали - похожая работа!


- Ученые делали научный анализ - искусство предлагает анализ художественный. В науке по черепу можно воссоздать лицо. В искусстве на основании скупых сведений можно воссоздать характер. Обе сферы дополняют друг друга - плохо, если их начинают путать и судить фильм по законам исторического документа.


- Что нового ты хотел показать по сравнению с фильмом Климова "Агония" или "оскаровской" картиной Шеффнера "Николай и Александра"?


- Показать семью. Воссоздать характеры и отношения между ними. Элем Климов сделал очень хорошую картину, но то было другое время - тема была под запретом, углубляться в нее было невозможно, Климов сделал первый шаг - и все равно фильм долго лежал на полке. Что касается картины Шеффнера - наивная, схематичная, полная неточностей и стандартных западных штампов "про русскую жизнь". Я хотел рассказать историю интеллигента в роли императора всея Руси. Читая письма и дневники, понял, что царь - совершенно чеховский персонаж. Это стало для меня принципиальным открытием и многое объяснило. Там, где надо рубить головы, он отрекся от престола.


- Ты сознательно исключаешь из фильма почти все, что связано с историческим фоном - почему?


- Потому что это из категории очевидностей. Я стараюсь показать то, что мы или мало знаем, или не знаем совсем.


- Фильм развивается словно бы по ту сторону исторических хроник - император как государственный деятель практически отсутствует. Есть нежный семьянин, добрый отец, любящий муж, есть человек растерянный и подавленный - не боишься, что фильм прочитают с точностью до наоборот: царю все происходящее до лампочки?


- Не боюсь. Это тоже исторический факт: мы ведь берем последний период его царствования, когда он уже был против воли своей заточен. Насильственно изолирован от окружающего мира. Мы не показываем этот окружающий мир впрямую, но есть много способов дать его почувствовать, чтобы зритель постоянно ощущал атмосферу времени. Я исповедую веру, которая характерна для кинематографа Барнета, Райзмана, моего учителя Евгения Габриловича, - показывать большое через малое, время - через человеческую судьбу. В советских "глобалках" - даже самых лучших, как "Броненосец "Потемкин" или "Стачка" - отражено движение масс, но, как правило, отсутствовал человек. Мне ближе ход прямо противоположный.


-- В фильме есть рядовой Денисов, с которым у одной из княжон в смертной ссылке устанавливается некая внутренняя связь - это тоже из хроник?


- Это из фантазии. И еще немного из хроник семейных. Мой двоюродный дядя, как я могу предполагать, был в числе тех, кто охранял царскую фамилию в Тобольске и потом последовал за нею в Екатеринбург. И он все эти годы тщательно скрывал какую-то бумагу - записку от одной из княжон, Ольги. Я был мальчишкой и слышал, как взрослые шепотом об этом говорили. Остальное, не скрою, дофантазировал. Двоюродный дядя превратился в бывшего моряка, который ходил с эскадрой в Италию.


- Почему ты выбрал на роль Николая Второго Александра Галибина?


- Я пробовал много вариантов. Но остановился на Галибине - хотя он сам считает себя не актером, а режиссером. Он действительно давно не снимался - он хороший петербургский режиссер. А выбрал его я потому, что он чрезвычайно похож на нашего героя своей внутренней природой. Это отражается в глазах, в лице: он обаятелен, он стоик, он искусен в контроле над собою, он невозмутим, воспитан и ровен со всеми. Умеет контролировать свои чувства и поступки.


- Александру Федоровну играет английская актриса Линда Белинхем. Как ты ее нашел и не создавало ли "разноязычие" трудностей для фильма? И почему вообще понадобилась английская актриса?


- Она актриса кино и телевидения, ее нам предложило британское актерское агентство - и это было точное попадание. Я сразу это почувствовал, когда она прочитала отрывок из сценария. Здесь есть настоящая школа и опять же некое внутреннее совпадение - она почувствовала материал сердцем. Нам нужна была английская актриса, потому что Александра Федоровна получила английское воспитание - а это особая стать, повадка, стиль. Мы хотели, чтобы все это было естественным - врожденным. Что касается двуязычия - да, актеры играли на разных языках, но уже вошли в роль и к моменту, когда включалась камера, чувствовали друг друга идеально.


- А как же артикуляция?


- Что делать! Вот у меня в "Матери" снимался Марио Адорф, он выучил роль по-русски, но лучше бы уж играл по-итальянски - потому что получилось совсем несообразно. И озвучивать его было гораздо труднее, чем теперь Линду Белинхем. Вообще, в картине более пятидесяти персонажей, и актерский опыт у исполнителей - от таких мастеров, как Белинхем или Басилашвили, до неопытных дебютанток в роли княжон или школьника Володи Грачева в роли Алексея Николаевича.


- Роль озвучила на русском языке Инна Чурикова - на мой взгляд, это фантастическая работа. Удивительное богатство нюансов, от невероятной нежности до совершенно звериного крика в ту страшную минуту.


- Без комментариев.


- Какие образные задачи ты ставил перед художниками?


- Воссоздать обстановку. По документам, дотошно. Это и было образной задачей. Мы даже не делали эскизов - были фотографии, описания. Обстановка, в которой жила эта семья, никак не напоминала императорские дворцы в екатерининском или павловском понимании. Это было жилище, красивое и удобное, но не дворец, не пышность и роскошь. Все было пронизано вкусом этой семьи - русский модерн. Что совершенно неожиданно для императорского быта, но характерно для начала века, для образа новой капиталистической России. И все приспособлено для нормальной человеческой жизни.


-- Помнишь, в городе нашей юности в Театре драмы шел спектакль "Семья", и прекрасная актриса Мария Александровна Токарева играла Марию Александровну Ульянову. И это была небезуспешная попытка создать - миф. А вдруг ты тоже участвуешь сейчас в создании мифа?


- Безусловно - миф, я этого и не скрываю. Я это подчеркиваю. Любой фильм об историческом персонаже - всегда миф. Грандиозный "Чапаев" братьев Васильевых - миф, и какой! Роль мифа в нашей жизни огромна. Хороший миф всегда результат серьезной глубокой работы. Изучают исторические факты, документы, работают фантазия, воображение. Много об этом размышляют. В результате возникают роман "Иосиф и его братья" Томаса Манна, картина Иванова "Явление Христа народу", "Гибель Помпеи" Брюллова, "Список Шиндлера" Спилберга - что это все, как не мифы? Есть другой род исследований. Археологи выкапывают, отскребают, анализируют, выставляют в музее. Что интереснее - я не обсуждаю. Просто - разные способы познания: научный и художественный. Все, что касается художественного способа познания, - это всегда миф. С точки зрения историка мой фильм может грешить неточностями, искажениями, идеализацией, субъективизмом. Но миф тем и интересен, что он субъективен. Недавно у меня спросили: а как у вас показаны большевики - Ленин, Свердлов, Троцкий? Наверное, гротеск? Нет, ответил я, гротеск - легкий путь. Я не претендую на объективность, хотя объективным быть - старался.



VIP



Глеб Панфилов - режиссер, автор сценария. Родился в 1934 году в Свердловске. Окончил химфак Уральского политехнического института. Первые фильмы снял на институтской любительской студии и Свердловском телевидении. Окончил Высшие режиссерские курсы - учился у Трауберга, Габриловича, Райзмана. Дебют: "В огне брода нет". Среди лучших фильмов - "Начало", "Прошу слова", "Васса", "Мать", "Тема". Призы в Берлине, Локарно, Венеции, Канне, Москве.


Инна Чурикова - соавтор сценария, озвучание роли Александры Федоровны. Родилась в Башкирии. Народная артистка СССР, лауреат Госпремий. Окончила Щепкинское училище, начинала в Московском тюзе, с 1973 года актриса Ленкома. Кинодебют в фильме "Тучи над Борском" (1960). Снималась практически во всех картинах Панфилова. Среди других фильмов "Старшая сестра", "Я шагаю по Москве", "Морозко", "Тридцать три", "Тот самый Мюнхгаузен", "Плащ Казановы", "Курочка Ряба", "Ширли-мырли".


Иван Панфилов - соавтор сценария. Сын Инны Чуриковой и Глеба Панфилова. Родился в 1978 году в Москве, окончил МГИМО по курсу международного права. В возрасте четырех лет дебютировал в роли Колюни в фильме "Васса".


Александр Галибин - исполнитель роли Николая II. Родился в 1955 году, окончил ЛГИТМиК и режиссерский факультет Российской Академии театрального искусства (мастерская А. Васильева). Актер, один из самых интересных театральных режиссеров Санкт-Петербурга. Кинодебют в фильме "...И другие официальные лица" (1976). Шумную известность принесла роль бандита в детективе "Трактир на Пятницкой" (1977). Среди главных фильмов "Шестой", "Батальоны просят огня", "Джек Восьмеркин - "американец", "Оно".




Из письма Александры Федоровны Николаю Второму, декабрь1916:


"Покажи им, что ты властелин. Миновало время снисходительности и мягкости. Теперь наступает царство воли и мощи. Их следует научить повиновению".


Из письма Николая Второго Александре Федоровне, февраль 1917:


"Ты пишешь о том, чтобы быть твердым повелителем - это совершенно верно. Будь уверена, я не забываю, но вовсе не нужно ежеминутно огрызаться на людей направо и налево. Спокойного, резкого замечания или ответа очень часто совершенно достаточно..."



Глеб Панфилов, из нашей беседы 1998 года:


"...Мне тогда было восемь лет. Мой путь к любимой бабушке лежал мимо дома Ипатьевых, и мне уже рассказывала мама, что здесь был расстрелян царь. Она не сказала: и семья, и дети - щадила меня. Обратно я возвращался всегда после заката, в сумерках. И темные окна дома поблескивали, притягивали и пугали. Дом манил как страшная сказка. И однажды я в него забрел. Ты же знаешь: мимо дома пролегала дорога к пруду, и мы мальчишками бегали туда купаться. Бежали мимо храма Воскресения, потом мимо страшного дома. И вот однажды, в 43-м, был жаркий июльский день, когда голой пяткой в асфальт - и он проминается. И вдруг я ступил на прохладные плиты, которыми был выложен тротуар возле таинственного дома. Здесь была тень. И я увидел, что боковая дверь в сводчатом проеме - открыта. Я остановился, потом робко приблизился и вошел. И увидел солнце сквозь окна, выходящие в сад, - оно уже шло на закат. Справа была открыта дверь, и там какие-то люди. Добротно покрашенный деревянный пол и иссиня белые стены, дохнуло прохладой. Вхожу и вижу на стене картинку, и на ней кровавый отпечаток ладони. Холодея, разглядываю эту страшную ладонь и слышу голос женщины: в этом доме были расстреляны царь и его семья. И мне вдруг вообразилось, что эта ладонь - убитого царя. Он, наверное, падал, оперся рукой о стену, остался след, и его взяли в раму - на память. Мысль меня потрясла, я разревелся, и тут меня заметили, вывели. И я, забыв про купание, рванул мимо пруда к бабушке.


- А что это было?


- Там же, помнишь, был филиал краеведческого музея. Какая-то экскурсия...".



http://www.film.ru/
Следующая

Комментарии посетителей (0)
 
Одинокий мужчина
От дебюта американского дизайнера Тома Форда ничего хорошего не ждали. Предрассудки эти от опыта, который показывает,...
Я люблю тебя, Филлип Моррис
Трудно сказать, почему до сих пор молчит бдительная организация питерских коммунистов. Иногда, настрачивая гневные...
Перси Джексон и похититель молний
Крис Коламбус еще только шестой десяток разменивает, а симптомы преждевременного старения уже дают о себе знать. В новоявленной...
Copyright © RIN 2004-.